Вчерааааа я впервые попробовала кое-что. Ну, знаете, чужие параноидальные зачатки во мне не дают называть вещи своими именами, но это было внезапно так. Скажем, чай.
Не вставляло, не вставляло, а потом…
Говорю: "У меня отекли веки! Я чувствую, как поднялось давление..."
Ржет. Затем встает, танцует со стыренным дорожным конусом, шутит о чем-то. Увидел на подоконнике маленький сувенирный кальянчик, его озарила мысль, пошел мыть. Тем временем меня пробило на хавчик. Прихожу такая в ванную, с петлей колбасы. Ржет. Просит протереть детальки, я не обратила внимания. Попросил колбасы, откусил часть, перестал жевать, посмотрел на меня и серьезно так говорит: "Пленку есть нельзя". Теперь ржу я, говорю, мол, это же кишечник, ничего страшного. Спорит, хотя и сам знает.
Кажется он еще несколько раз попросил меня протереть кальянчик, но я видимо очень не хотела…
Сижу на кухне, ощущаю себя пьяной гриппозницей под кофеином, без всех негативных сторон всех этих состояний. Загналась темой про пленку колбасы.
Приходит, кладет части кальяна на стол, берет в руки кошку: "Я же просил протереть!" - вытирает кальян о кошку, не отрывая взгляда от телефона.
Затем следует та часть, где я ем батон со сметаной и сахаром, а он собирает кальянчик, набирает воду, насыпает в чашку от кальянчика "заварку", берет свою крутую зажигалку, больше похожую на сварочный аппарат, греет чашечку. Вдыхает через маленький тоненький шланг, держит. Бровями показывает, мол давай, пока горячее… Вдыхаю.
Оно-то эффективно, да. Но шланг короткий.
Следующие полчаса мы пили холодную воду, кашляли, ржали/дышали в морозильник, а я еще и почитывала, что делать в случае термического ожога трахеи, кроме того, что мне уже удалось придумать. Там же были шуточки про то, как сильно мы изнемогаем, глядя на замороженное мясо…
Выпили анальгин.
Боль прошла через полчаса, пока мы смотрели Безобразную невесту. Мало что помню из сюжета, а из происходящего в основном то, что на вопросы он отвечал, выдержав солидную паузу в секунд 30, и выражение лица при этом было жутко смешным. Ужасно хотелось спать.
Все это за часа 2-3.
Зато спала я хорошо, да.
Но так было бы в любом случае.
Кстати, с дыханием все хорошо)

Когда говорят, что посудомоечная машина для ленивых, забывают уточнить немаловажный факт, что пока ленивому лень мыть посуду, она скапливается, и через некоторое время мыть ее вручную не просто лень, а… В общем, на самом деле посудомоечная машина для забывчивых и чуточку брезгливых.
Ничего приятного или осмысленного на пока что, да-да.

Наблюдайте за собой.
Вот я закрываю глаза.
На чужие недостатки, на куски своей жизни, на свои потребности, на обязанности, на долги, во время прыжка с вышки, когда испытываю слишком сильные эмоции, потому что сложно сохранять зрительный контакт со знакомыми людьми.
Все это нечестно. Как бы сокрытие от себя всей действительности. Бомба замедленного действия. И ладно, если бы это касалось лишь меня.
Здрасте, я немного вернулась. Как и мое половинчатое желание исчезнуть. Иронично.

Когда я наконец встану с этого горячего сидения, на месте вмятинок определенно будет два миленьких озерца. Люблю лето, обожаю.

об актерстве, но применимо ко всему:
«...and I start to think: "Why do I do that??Whyy?" Especially, when I choose, as we discussed, heavy stuff. And I start questioning myself… I mean, too much. And It created something inside of me which was "This is. Absolutely. Useless". And then I met this guy, and he said: "Do you like to watch movies?" And I said yes, I like to watch movies. And he said "Why?". And I'm like "Because it brings emotions, because it brings sometimes questions, because I live things in a very different way than when I live my life or… "And he said: "So, what do you feel, when you question yourself? What do you feel, when you cry in front of the movie, or when you laugh, or when..." And I said "I feel alive!" then he said "Well this is not fucking useless!"»

Внезапно, посреди всего этого хаоса, в протест ему, мощным потоком поднялся со дна покой. Прохладно и беспрекословно, все выше и выше, пока весь шум внутренних голосов не захлебнулся тишиной.
И все закончилось.

Я проехал на лестнице несколько метров вправо, остановившись возле двенадцатой полки, закрыл глаза и привычным движением провел пальцами по переплетам. Первый - прохладный, кожаный, с четко отпечатанными буквами. "Держу пари, красная", - подумалось мне. Второй - тканевый, мягкий… Возможно, бледно-зеленая, выцветшая. На третьей книге уголки губ дернулись в полуулыбку, в голове возник калейдоскоп образов, а пальцы заскользили медленнее: они ее хорошо помнят. И как тяжело было отдавать обратно - тоже. Я собирался взять пятую по счету, но небольшой изъян на четвертом переплете привлек мой тактильный интерес раньше. Открыв глаза, я обнаружил небольшую серую, ничем не примечательную, кроме этого самого изъяна, книгу, больше похожую на ежедневник какого-нибудь бухгалтера, на обложке которой было отпрессовано число "12", и которую я ни за что не выбрал бы визуально, а значит, никогда бы и не прочел. "Да, как это эстетика еще не погубила этот мир", - подумал я, усмехнувшись.
- Люди не очень хотят читать книги в непривлекательных обложках. Глупо, правда? Некоторым, вроде тебя, еще и обидно. Между тем, серых людей ведь тоже зачастую не хотят… мм, читать.
Я обернулся. Внизу стоял, несомненно, самый яркий человек этой библиотеки. В руках он держал такую же серую книгу, как та, что заинтересовала мои искушенные пальцы, и в них она смотрелась еще более невзрачно, даже жалко. Так, что мне нестерпимо захотелось отнять ее у него и положить куда-нибудь в другое место, во имя сохранения ее книжного достоинства и вселенской гармонии.
- Что, мне лучше ее отложить, да? - засмеялся мужчина в густые усы, - Наверное, ты прав. Но тебе я все равно ее не отдам, даже не надейся. Ты пока не дорос до двенадцатой, хоть и проявил к ней завидное милосердие!
Я хотел было возразить, что, вообще-то говоря, таких книг тут как минимум две, так что поздно ему пытаться спасать от моего недалекого ума ее великие тайны, но, кинув взгляд на свою версию, удивленно обнаружил, что держу в руках ярко-фиолетовую, как пиджак незнакомца, книгу. Пока я рассматривал название, мужчина что-то пробубнел себе под нос, завязал шнурки и направился к выходу.
Уходя, он еще несколько раз негромко, но почти сердито повторил, смеясь: "Милосердие… Надо же! К ней - и милосердие! Какое благородство..."

Обидно, через сколько людям приходится пройти, чтобы уяснить охренительно простые вещи. Ставить одни палки в колеса, чтобы достать другие, пока все ломается. Пора бы развести костерок.

Аааааааааааааааааааааааааааааааа